Путь поэта: Татьяна Карелова про стихи и мотоциклы

Я училась на специальности «Преподавание иностранных языков и культур», и я даже работала по профессии, правда недолго. Я всегда говорила, что учусь на педагогическом исключительно потому, что там уровень языка выше, а преподавателем работать никогда не буду. Сейчас я время от времени веду творческие мастер-классы в Галерее Виктора Бронштейна.

если сердце ртутью выкашливается к утру
непонятно в каком часу и в каком бреду
стекленеет в хрустящий глянец или слюду
обмерзает в лёд, оставляет брешь.
это значит к тебе подступает тихонько осень
время скидывать шкурку, биться три раза оземь
раз уж выбрала быть царевной горы в колхозе
то пожалуйста, вот, держи, не облейся — ешь.
соблюдай скоростной режим, этикет и кодекс,
покупай овсяные хлопья, Данон и колдрекс
делай стартапы, ивенты, мэйкап и ботокс
пакуй это всё в свой сердечный пустой проём.
спи по ночам в однушке своей царевньей
не чувствуй ни боли, ни страха, ни землетрясений…
если осень вот так вот учит тебя смирению,
представляешь — какой — будет к зиме диплом?

К слову, сознательно на стихотворные размеры я никогда не ориентировалась. Когда нужно было в школе или вузе, я вникала, но ведь и математику я тогда знала!

расстояние от «ни за кем не гнаться»
до «никому в затылок не упираться»
роскошь — чувствовать эту дистанцию.

расстояние от «опьянен, как от лучших вин»
до «влюбился — беги, ибо любящий уязвим»
роскошь — жить, не выпрашивая любви.

расстояние от «Бог тебя любит и он един»
до «бога нет, я сам себе господин»
роскошь — уметь придерживаться середин.

если эту роскошь когда-то раздали тыщам,
если это и есть невиданные денжищи,
то я признаю себя — абсолютно нищим.

Мне всегда нравилось, как выглядит атрибутика мотодвижения. Я очень долго мечтала научиться кататься на мотоцикле, и до сих пор благодарна человеку, который научил меня в 14 лет, не побоявшись моих родителей и моей дурной головы. Со временем ко мне пришло понимание, что свой мотоцикл — это не просто прихоть, и нужно много работать, потому что просить не у кого и не хочется… Было много разной работы и в сфере общепита, и в редакциях.

Одно из последних стихотворений появилось, когда мы катались на Ольхоне. Я тогда ехала 60 километров до Хужира и думала: «Только бы не забыть, только бы доехать и успеть записать!». Это стихотворение не подвергалось ни одной редакции, пока я ехала — все сложилось, осталось просто переписать. Как бы пафосно ни звучало, я просто проводник между тем, что мне надиктовали, и читателем.

Для меня езда на байке сродни медитации, потому что впадаешь в такое состояние, когда есть необходимость очень много думать о том, что ты сейчас делаешь — это вопрос безопасности. В такие моменты обостряется какая-то нейронная связь между телом и духом, голова очищается от лишнего. Мы живем в режиме многозадачности — делаем одно, а думаем уже о другом. Сложнее всего ведь просто прекратить поток мыслей в своей голове, а на мотоцикле это очень хорошо получается.

спустя приблизительно первых пятнадцать вёрст
внутри воцаряется гладь, благодать и тишь,
ум становится пуст и чист, обнажён и прост,
закрывает свой рот, выпрямляется в полный рост,
и ты наконец-то слышишь — как ты звучишь.

ты стоишь на вершине скалы, а скала — отвес,
это личный алтарь твой, личный иконостас,
и господь тебе не помощник, и не помощник бес –
только вдох и глубокий выдох, и ровный газ –
ты же знал для чего и зачем ты сюда залез.

не затем чтобы адреналин запускать по венам:
это твой храм, твоя келья, господня спальня,
ты и раньше сюда приезжал, но теперь уверен:
что из всех известных тебе земных богоделен –
эта зубодробильня — лучшая исповедальня.

Из современных поэтов мне нравятся Ася Анистратенко, Аля Кудряшова. Не могу не упомянуть Веру Полозкову, потому что она просто крутая. А еще с каждым годом мне все интереснее возвращаться к классике.

Большинство классических произведений, на мой взгляд, мягко говоря не соответствуют возрасту, в котором их изучают в школе. Мы, безусловно, все писали сочинения с умными словами и получали за них какие-то оценки, но это было не интересно ни нам, ни преподавателям, а многим школьная программа по литературе внушила нелюбовь к книгам. Поэтому здорово возвращаться к ним и говорить: «Да ладно, классно же!». И я сейчас уже с удовольствием написала бы это сочинение, потому что интересно. А когда тебе 12 лет, трудно понять лирического героя сорока лет, который много думал и все понял — это домашка и не более того.

Через год, опять благодаря моим друзьям, я решила организовать свой поэтический вечер. Мне хотелось сопровождать чтение стихов музыкой, поэтому я обратилась к группе «Burn», в частности, к клавишнику Денису Моисееву. В течение года он писал музыку, мы думали вместе, что-то набрасывали, Денис мне играл, я говорила, что мне не нравится и все надо переделать. Изначально была идея написать просто фон, но в итоге для каждого произведения музыкальное сопровождение было написано отдельно. Эта музыка до сих пор нигде четко не зафиксирована, существует в формате наброска и видоизменяется с каждой репетицией. То, как слова накладываются на неслучайную музыку, полностью меняет восприятие! Я поймала себя на мысли, что некоторые стихи, которые я не считала очень талантливыми, вместе с музыкой зазвучали по-новому. Такой формат нам понравился и получилось действительно сильно — было много аплодисментов, добрых слов и слез.

и вот ты приходишь, измученный, под образа,
говоришь: я принёс — свой главный вопрос и страх:
отчего она ходит за мной во снах,
мне заглядывает в глаза?

глазами, что были море и бирюза,
а теперь — прозрачные, как слюда.
и глядит, будто я убил ее, задушил,
будто я — Синяя борода.

я не знаю кто мне её разрешил,
кто прописал мне её в кода.
и я просыпаюсь со знанием, что беда
не приходит одна.

но если она — свобода,
то я говорю ей — да.