Душа с подковами: история одного жеребца

Первые четыре года своей жизни я провел на ипподроме, как и положено урожденному рысаку. Меня тренировали как лошадь для скачек и бегов, и — скажу вам — это так себе удовольствие. Хотя для нас движение — вся жизнь. Признаюсь: с бегами у меня не сложилось, но иногда, когда закрываешь одну дверь, распахивается форточка. И моим делом жизни стал конкур. Хотя все равно больше всего я люблю мчаться по полю, когда ветер в ноздри и в уши, когда впереди — простор и свобода.

Все, в чем я наверняка уверен и о чем помню каждый день — меня зовут Тибет, и я спортивный рысак, который живет в конноспортивном клубе Пивоваровский в Иркутской области. Мне одиннадцать лет, и семь из них я провел именно здесь, где научился всему что умею и где живут мои друзья и знакомые, где живут мои спортсмены и куда приходят все те люди, которые остерегаются лошадей, но все равно во что бы то ни стало мечтают засунуть им в рот кусочек моркови или яблока.

Что уж там, люблю, когда меня кормят, особенно когда кормят вкусно. Наш старший тренер Татьяна всегда шутит в ответ на вопросы новичков: «А лошади любят прыгать?», «А они любят гулять?», «А они любят друг друга?» — «Больше всего, — говорит она — они любят поесть». И это чистая правда. Ну вот вы отказались бы просто так от добротных двух ковшей овса с отрубями, мюсли и морковкой на завтрак, скажем? Впрочем, вероятно, вы, как и все люди предпочитаете овсянке стейк или что-то более кровожадное. Мы, лошади, убежденные вегетарианцы, но не думайте, что это делает нас самыми уравновешенными существами на планете.

Когда мы едем на соревнования, мне на хвост вяжут красную ленточку — это не элемент декора, я, как мужчина, вообще не очень люблю украшательство. Это стоп-сигнал для дураков и всех тех, кто пренебрегает техникой безопасности. Грубо говоря, он сообщает всем о том, что я могу крепко поддать вам задними копытами, когда не в настроении.

Казалось бы, имя Тибет обязывает к тому, чтобы пребывать в состоянии дзена и спокойно воспринимать окружающий мир. Так обычно и есть, конечно. Не вижу причин переживать по мелочам. Это вот наши буденновцы умеют: утром у них душа свернулась, вечером развернулась, типичные капризные звезды, но чемпионы СФО, каких у нас двое — Панич и Заструг могут себе такое позволить. И когда на тренировке они «дают козла», наша Татьяна Нешумова улыбается: «Подлец, — говорит. — Но какой талантище!».

Впрочем, я про настроение… Не бывало ли у вас дней, когда вы встали «не с той ноги» или встретили несимпатичного вам персонажа. И все, настроение насмарку. Я вот сразу надвигаю брови на лоб и начинаю злиться. Лошадиная мимика — не самая выразительная (зато и морщин у нас не бывает), зато вот жестикуляция у нас что надо. Кто хоть раз тесно сталкивался с копытами, вам это подтвердит.

Итак, я живу в Пиововаровском клубе, и за семь лет повидал тут всякого. Для начала, клуб несколько раз менял название в зависимости от ситуации, менялась и суть, и люди, и даже денники, но рассказывать о мире я все же привык из текущей позиции, мне мало есть дела до маркетинговых ходов двуногих.

Жизнь в Иркутске — это жизнь, привязанная к сезону и температуре на улице. Кому-то повезло родиться на просторных полях Германии или в теплых Эмиратах, я же живу в Сибири. И никогда не видел Тибет, в честь которого меня назвали. У нас есть озеро Байкал, такое большое и чистое ведро воды, которым гордятся все местные жители. Я его никогда не видел, но понимаю, что его все любят. Хотя бы потому что мои всадники постоянно то уезжают на Байкал, то возвращаются оттуда — летом загоревшие и облезлые от солнца, зимой — промерзшие сопливые, но всегда очень довольные.

Моя география путешествий — это соседние поля и лес. У нас неподалеку есть лес с мемориалом в память о жертвах сталинских репрессии. Людей расстреливали и закапывали в братскую могилу, теперь там стоит памятник. Вы ведь любите не только стейки прожарки «медиум» или кровяную колбасу, но и склонны убивать себе подобных, что для меня, конечно, страшная дикость. Тут бы я поспорил, кто из нас более человечен, но об этом уже все сказал писатель Пришвин.

Вы только не думайте, что я такой начитанный эрудит, книг я отродясь не видал, но люди около меня постоянно о чем-то болтают, иногда мне кажется, что так они пытаются заполнить пустоту вокруг себя. Нам это все не нужно, хотя иной раз мы, конечно, можем друг на друга шикнуть или категорично выразить свое мнение. Но, право слово, не всякая тема стоит долгих обсуждений: взгляд, поворот головы, движение ушей — вполне достаточный инструмент сообщить миру то, что ты хочешь.

Так вот, поездки на мемориал — это всегда приятная лесная прогулка, но я лично летом предпочитаю сходить на речку и поскакать по цветущим и таким вкусным разнотравьям лужайкам. Лето вот только, жаль у нас короткое, но зато очень теплое, иногда настолько, что лучше и из денника до вечера не выходить — заработаешь еще себе удар или что-то в этом роде.

Летом мы больше всего путешествуем. Не думаю, что вы сочли бы перемещение в узком деннике на колесах комфортным, вы, скорее, выбрали бы самолет, но в нашем 500-киллограмовом мире есть с этим определенные сложности. Так что поездка «с ветерком» в соседний клуб на соревнования — вполне достаточное приключение. А когда мы выбираемся куда-то с ночевкой, тут уж вообще раздолье — и новые знакомства, и новые симпатичные кобылки, и немного спортивного азарта. В нем вот главное удовольствие моей жизни.

Зима-осень-весна — куда менее веселое время — ни тебе сочной травки, ни долгих прогулок: то грунт подмерз, то мороз прихватил, то метель. А когда ударят крещенские морозы. вообще тоска зеленая, стой себе, дыши, на улицу носа не кажи, так себе времечко. И морковки никто не принесет, потому что праздные домоседы все в тепле сидят. Только совсем уж увлеченные в такое время к нам выбираются, нос поморозить. Остается ждать тепла и хорошей погоды.

Всего нас в Пивоварихе — 16 голов, не так много, но и вполне достаточно, чтобы не скучать. В нашем мире не так много новостей, как в вашем радио, но и свои случаются: кто-то новый приезжает, с ним надо пообвыкнуться, в гости кто-то заедет иной раз, на постой на пару дней, всадники приходят и уходят. В общем, есть дела.

Кобыл у нас немного, знакомы все давно: вредина и капризуля Гроза, хотя шерсть у нее как норковая шубка; Хуанхэ — с недавних пор настолько полюбила людей, что беспрестанно норовит из облизать, что, впрочем, никак не сказывается на ее сговорчивости в работе; Лирика — породистая буденовка из Ростова, крупная молодая красотка, которой пророчат блестящую карьеру, шикарная девка, мощная и спортивная. Знакомые все до боли, особенно и не пофлирутешь, разве что так, перемигнешься в манеже. Но вообще это боевые подруги, почти сестры, так что тема личной жизни почти закрыта.

В остальном у нас живут парни-мерины и те из нас, кому повезло больше. Я имею в виду жеребцов, таких, как я. С некоторыми я в приятелях, с другими поговорить не о чем особо. У «прокатных» всегда много работы, ученики, иппотерапия, дети — они купаются в симпатиях, постоянно получают угощение. В работе мы с ними встречаемся редко — занимаемся в разных манежах с нашими «трудягами».

В спортивном отделении парни непростые: характерные спортсмены и не менее сложные частные кони. Частники всегда «на стиле»: то новый вальтрап с люрексом, то уздечка со стразами, балуют их. У нас все попроще — вещи я люблю качественные и удобные, чистые. Могу и стразы носить, но без особого энтузиазма. По мне так пусть лучше кожа будет дорогая и седло хорошее — от того и всаднику лучше, и мне комфортно. Про хлысты говорить не буду, но без них — никуда. Да и сам знаю, иной раз задумаешься о своем, забудешь о том, что кто-то сверху или дергаться начнешь, как тут договориться иначе?

Мы живем двумя отделениями — кто в спорте успехов не достиг или родословной попроще, или к пенсии движется — учит кататься детей, это называется «прокат». Как я говорил. спорт мне по душе, так что я стою в спортивном отделении. Тут занимаются молодые спортсмены и опытные любители, и хотя все довольно молодые, у нас не детский сад. Ответственность, безопасность, системность и маленькие победы над собой — вот такой мир спорта, довольно серьезный.

У нас стоит в тренерской большой шкаф с кубками и медалями, они ведь не спроста взялись. Конечно, если бы их давали за красивые глаза или стойку ушей, за фасон штанов всадника, их было бы больше. Но все наши — плод честного и ежедневного труда, какие-то стоили немного споров и слез, другие — победы над собой, третье — вложенного времени. У каждой своя цена, куда более веская, чем деньги, потраченные на кусок металла и гравировку.

Уже шесть лет расту с нашими спортсменами, чего я только не насмотрелся: несчастных романов, тяжелых подъемов после вечеринок, сложностей на работе и на учебе, ссор с родителями и друзьями. В человеческом мире отношений все гораздо более сложно, чем в нашем. Не скажу, что у нас мир черно белый, есть и конкуренция и ссоры, но вообще нам как-то проще решить: дружба-война, уважение или перемирие, работаем-упрямствуем. Вы только не подумайте, что конный мир черно-белый, он просто лишен сложных оттенков и самообмана, в нем правду говорить легко и приятно. Да проку так больше, точно вам говорю.

Самый характерный человек — это наш начкон, старший тренер Татьяна. Умнее всегда все под контролем строгим: будь то дела в конюшне или спортсмены в манеже. Строгая очень, я от одного ее голоса могу в галоп подняться и барьеры прыгать начать, настолько она всегда убедительна. Эта женщина всю нашу семью в порядке держит: всегда знает, кого надо ковать, кому витаминов дать, у кого за ногами присмотреть, а кто давно «трячки» не получал. И спортсмены у нее воспитанные: никогда не опаздывают, ходят по графику, работают по-честному, без халтуры. Ну и поесть любят вкусно — это у нас общее.

Каждые выходные в Пивоваровском — небольшой праздник без повода. На тренировки приезжают те любители, кто замотан работой и делами, они привозят пироги и шоколад, детей своих, все пьют чай и разговаривают, слушают музыку. По будням у нас чуть менее весело, особенно, когда наступают холода. Ходит основное состав спортсменов — другие, менее ответственные, придумывают миллион более важных дел, лишь бы лицо не морозить.

В только не подумайте, что я жалуюсь, но для многих лошадь — это способ отдохнуть. Но любят нас вполне по-человечески, и привязываются к нам. Многое становится понятно на уровне прикосновений — когда всадник выводит на чистку, и кладет на тебя руку, он нем уже все понятно. Есть ли в нем нежность, есть ли душевность, с чем он сегодня пришел на занятия. А на соревнованиях ты чувствуешь руку человека, который пришел побеждать или новичка, который совсем не уверен в своих силах. И кому-то хочется помочь, другому — подчиниться, а от третьего — простите — отойти подальше.

И в этом смысле я не просто инструмент, у меня есть свое настроение, свои заботы и проблемы, и я тоже хочу, чтобы с ними считались. А тот, кто умеет, обречен на успех. Наши вот учатся. А мои — многие уже умеют.

Мои — это те всадники, с которыми мы видимся постоянно. Кажется иногда, что я знаю про них больше, чем члены их семей. Хотя видимся мы несоразмерном реже. Как это получается — сложно сказать. Может, мне много рассказывают потому что я не перебиваю и всегда делаю вид, что внимательно слушаю.

Любовь и преданность в нашем мире измеряется не количеством морковок, а заботой. Принесет ли он тебе тепло попону после холодного занятия, как огладит по шее после хорошо исполненного упражнения, попробует ударить хлыстом или же сначала использует голову и силу своей ноги. Больше, конечно, любви, без нее мало кто идет в конный спорт.

А что, если люди и в самом деле встречают друг друга не просто так? И при определенном стечении обстоятельств они точно также не могут друг друга потерять? Допустим, что у вселенной есть какой-то план или урок для нас, который мы должны получить. И в какую сторону ты ни пытаешься от него убежать, все равно окажешься в том же самом месте, в ситуации, в которой должен был рано или поздно оказаться.

Говорят, что у судьбы для нас находятся разные пути, но никогда точно не угадаешь, какой из них именно случится.

И если со всем осознанным фатализмом воспринимать некоторые данности жизни, то получится, что нет смысла в страхе. Но страх все равно всегда есть: страх быть непринятым и не понятым.

Или вот ты встречаешь лицом то, что искал всю жизнь. Понимаешь, что другое искать не мог, да и найти, наверное, тоже. А инстинкт один — бежать, без оглядки, со всех ног. В противоположную сторону. Это все потому, что люди, во-первых, любят страдать, во-вторых, не умеют раскрывать свое сердце. Хотя бы для самих себя.

Кто-то берет амбарную лопату и такого же размера замок, и старательно закапывает свое сердце как можно глубже. И если кто-то его найдет, непременно убьет Кощея Бессмертного. Другие теряют сердце где-то по пути. И на него сложно позвонить, как на застрявший в недрах сумки мобильный телефон. Третьи изо всех сил стремятся отдать сердце другим: с надрывом, с огнем, с кипящей кровью бросают его в неопределенном направлении.

Или вот, например, когда становится не по себе от того, что сердце слышно. Это ведь далеко не тот орган, который можно приструнить или просто заткнуть ушки. Иногда оно начинает голосить от первого падающего листа или мечущейся под фонарем снежинки. Кажется, мозг не может запомнить всего, что вмещает сердце: неважно, счастье это или же боль. Воспоминание чувств сердце выдает в одном лишь ему известном темпе.

Сердце лошади устроено куда проще, хотя кого я пытаюсь обмануть.

Я каждый раз грущу, когда спортсмены уходят. Кто-то понимает, что конный спорт отнимает слишком много времени, другие вырастают из него — поступают в университет или готовятся к выпускным экзаменам, кто-то заводит семью. В мире взрослых людей есть много вещей, которые кажутся более значимыми, чем верховая езда. Наверное, так оно и есть. Мы — часть чьей-то жизни, но не всегда моем претендовать на роль важнее хобби и отдушины. Да мы и сказать про свои чувства толком не можем.

Всадницы — это обычно девочки, девушки и женщины. У нас мужчины нечастые гости. Конный спорт требует много терпения и много гибкости, умения соглашаться, настойчивости. Мужчины участвуют в битвах каждый день в своих офисах или на переговорах. Им еще только не хватало ходить в манеж и доказывать что-то себе. Хотя те, кто со мной — мои люди.

Иногда мне снится детство и мама, а иногда — прогулки и тренировки с теми всадниками, кто давно покинул Пивоваровский клуб и Иркутск. Мы с ними мчимся рысью по заснеженным полям против ветра по глубокому упругому снегу, на моих и на их ресницах застывает слой инея, мы свободны в решении, куда держать путь, но неизменно возвращаемся домой, где кого-то ждет горячий чай, а меня — гарец теплого овса.

Говорят, что из конного спорта нельзя уйти просто так, всегда найдешь лазейку, чтобы вернуться. Я, честно говоря, не очень в этом разбираюсь, ведь спорт — это просто моя жизнь. Я не могу поступить в университет и уехать в другой город, но я умею каждый день радоваться тому, что происходит вокруг меня в клубе. И, наверное, череда этих простых, но каждый раз значимых радостей, и есть — моя жизнь.