ТЕКСТ: ОЛЬГА МИХАЛЕВСКАЯ 7.12.2017 ФОТОГРАФИИ: ГАЛЕРЯ DIAS
Месяц назад мне позвонила сотрудница галереи Dias и предложила поучаствовать в социальном проекте галереи «Наедине с искусством», который направлен на социальную адаптацию и просвещение лиц, отбывающих наказание в колониях Иркутской области. Проводить мастер-классы у заключенных. Мысль об этом опыте меня неистово качала. Не было ни малейшего сомнения в том, что это то самое. Что я смогу. Что это естественно, как дышать. А мое наблюдение, что с заурядными людьми мне общаться все скучнее и скучнее, и мир меня выдавливает из себя, как пробку, утвердило мое намерение и истинность этого намерения.
«Ты едешь потому что согласилась и не можешь отказаться?» — спросил отец. Мне казалось, что за восемь месяцев уроков в интернате и моих горящих глаз и миллиона рассказов, я доказала, что я делаю это по любви, а не из-под палки. Да, аудитория радикально другая, недостойная ни внимания, ни сострадания к себе. Но есть одно махонькое «но». В случае со слепыми ребятами, я это делала не только для них. Я это делала и для себя тоже. Отследить свои реакции, умение общаться, держать авторитет, прокачать умение объяснять в непривычном, «слепом» режиме. И стать другом. Растянуть свою душу до размеров Вселенной, допустив, что все, о чем говорит ближний — это правда и истина в его голове. Помочь ему справиться со своими тараканами, потому что у меня есть тапок. Тапок не упал с небес, тапок формировался и зрел долго-долго. У меня в голове — готовая книга с ответами на любой вопрос. А в руках — идеальный материал, который гипнотизирует и ты сам не поймёшь, как расслабишься. Остынешь. И перестанешь бояться. Или стрессовать. Ты спросишь — откуда ты знаешь, что это истина? А я отвечу — я не знаю, но я вижу, как это знание помогает людям. Слепые дети не врут. Они мне все подтвердили не раз. Так какая разница?
Мы вышли из машины и начались первые фейские проблемы: я не взяла паспорт. Тешу себя надеждой, что это все потому, что мне об этом не сказали, так бы я взяла. Первые смотрители, первые зэки из поселения. Было жарко, я была в майке, ребята смотрели на мои руки, я здоровалась, улыбалась и шла дальше. В кабинете смотрителей я переоделась в фартук, перекусила, стою готовая. А мне говорят: «Кофточку накиньте». Эээ… я специально оделась максимально нейтрально: широкие льняные штаны, майка без вырезов, длинный фартук, макияж неприметной мыши тоже был при мне. Напомню, что к слабовидящим ребятишкам я всегда иду при параде: с глазами, стрелками, губами, парфюмом. Чтоб они меня видели и чувствовали по запаху. «Татуировки надо закрыть», был следующий комментарий. Я, разумеется, взяла свою робу, свой костюм мешка, но он был такой грязный и в нем всегда так жарко! А сегодня пекло +30. Я пошла переодеваться, но решила пошутить и запрыгала и захлопала в ладоши: «Господи, неужели наконец первые проблемы с татуировочками!?», на что надзиратель поулыбался и обстановка вновь разрядилась.
Дверь открывается, ты заходишь, дверь закрывается, ты открываешь вторую дверь. Только так. Везде пропускные пункты и досмотры, рамки… на досмотре стоял смотритель, и это был самый неприятный, липкий, оценивающий взгляд в моей жизни, какой я когда-либо ловила себя. Я ментально выставила перед собой непробиваемый кокон. Потому что могу. Ибо не хватало еще, чтобы какой-то встречный, с яйцами, размером со Вселенную (по его мнению), откусил от меня кусок моего энергопирога, который я несу не ему.
Мне выдали брелок с тревожной кнопкой: «ДЕРЖИ ЕЕ В РУКЕ».
«Ха-ха, очень она мне поможет, когда я буду лепить»
Я прошла на зону.
Шли мимо ребят, у кого, видимо, был выходной: они играли в волейбол, обнаженные по пояс, с татуировками. Солнце палило и вся эта обстановка моментально погрузила меня в многочисленные фильмы про тюрьмы… «А ВОТ И ПЕРВЫЕ ЗЭКИ» — прозвучал контекстный комментарий. Двое мужчин в черной закрытой форме и шапочках с козырьком шли по узкой тропинке прямо к нам. Обычные с виду, но каких-то «слишком шелковые» что ли. Они взяли гончарный круг и вдвоем его понесли в здание. Глядя на их спины, я отметила, почему они в черной закрытой форме в +30 градусов?. «ДИСЦИПЛИНА».
— Ну да, и сидеть ему еще лет 20. За убийство…
«ЗДРАВСТВУЙТЕ, А МЕНЯ ПЕТЯ!» — вылетело откуда-то из толпы. Первая шуточка и не от меня?! Неплохо. Я рассмеялась и увидела,что один заключенный тоже уже поменял свое выражение лица на улыбку и так и просидел до конца демо-лекции.
«Ну да, и сидеть ему еще лет 20. За убийство» — ответил надзиратель. И в голове просто «ТЫДЫЩ». 20 лет!
«Один у нас сидит с 97 года, еще с подростковой колонии» — еще один хлесткий комментарий суровой истины от надзирателя. Я вдруг осознала, что самое страшное — это не лишение свободы. А остановка в развитии. Сознание заключенного застряло где-то там, в разваленном СССР, в теле отмороженного подростка, скорее всего не с небес упавшего сразу таким плохим, а просто ставшего результатом, продуктом накопленного опыта. Семьи ли, рода ли, кармы ли… а ведь эти все люди когда-нибудь выйдут на свободу и что тогда? Мир изменился на 360, они искупят свою вину и им не будет места в обществе. И вообще, как можно искупить свою вину, без внутреннего духовного роста? Без полного, глубинного понимания содеянного, без обнажения своих эгоистичных доводов и причин, оправданий? Многие сидят по несколько раз. Ни это ли показатель, что одной только дисциплиной не исправить человека? Да и не в исправлении дело. А в осознанности. Это как ходить в церковь и бесконечно каяться в одном и том же. Не надоело? Это как болеть одним и тем же, глотая таблетки. Нравится тебе? ЭТО ВСЕГО ЛИШЬ УСТРАНЕНИЕ СИМПТОМОВ. Вся эта дисциплина, бесконечные маты надзирателей, унижение делают из осужденных людей ЗАМЕРШИХ ДУХОВНЫХ ЭМБРИОНОВ, которых дрессируют посредством страха, как животных. И даже тот факт, что у каждого из них полный набор жестких свершений, не дает нам права их судить. Их уже осудило государство, они огребают за содеянное по полной. И некоторым из них огребать добрую их часть жизни… и тюрьма их выплюнет в мир однажды.
После центровки глины, после озвучивания главных принципов работы за кругом, я спросила, какую вазу мне слепить? «Кувшин слепи!».
Я, как обычно, много жестикулировала и у меня увидели мою тату на сгибе локтя на правой руке. «А разогни руку вот так» — в толпе я нашла мужчину, который с интересом, но и с каким-то вызовом, смотрел на меня. В его рту не хватало зубов, хотя он был еще довольно молод. И лицо его было неприятное. Меня предупредили перед мастер-классом, что любые вопросы не по теме надо гасить. И я сама понимала, что где-где, а вот тут точно надо отстаивать свои границы, держать авторитет и не вестись на провокации. Сама моя половая принадлежность могла спровоцировать попытку вывести меня в смятение, манипулировать мной даже в такой мелочи, как разогнуть руку. Я же понимала, что допустить этого никак нельзя. Я туда пришла не девушкой. Я пришла человеком.
Более того, он и себя не травмирует, ибо отследит все свои реакции на происходящее и нивелирует их максимально этичным способом. Из чего следует, что осознанности в большинстве моих сегодняшних зрителей было не особо много. Но букет реакций на отказы вшит во всех нас, а чем ниже человек по сознанию, тем проще задеть его Эго, а я здесь не за этим. Мне незачем выяснять личные отношения. Мне надо стать дрУгом в совершенно другОм понимании этого слова. Настоящему другу от тебя ничего не надо. Мне от них ничего не надо. А если и надо — это ЧТО-ТО не исчисляется, не измеряется, это просто ЕСТЬ. Это есть в моменте, оно не долгосрочное, но единственно верное. Оно читается в глазах. Это ПУТЬ ДОМОЙ. С другом ты становишься САМИМ СОБОЙ. ИСТИННЫМ. С другом ты будешь шутить и говорить, что думаешь. Но потом… В какой-то момент в тебе с самого твоего дна может неожиданно всплыть такой пласт гнилого ила, что ты даже не подозревал. И ты проговоришь это. Увидишь его. И голос задрожит и слезы хлынут из глаз. Ибо перед другом можно поплакать. И зловонный ил рассеется. Навсегда. Вообще, когда есть знание об уровнях сознания, жить становится намного проще. Приходит понимание обо всем и всех. И ты по умолчанию становишься всепонимающим существом. Всегда осознающим, что ты говоришь. Кому ты говоришь. И для чего ты говоришь. И в данном случае, ты говоришь ДЛЯ БЛИЖНИХ. Потому что ДЛЯ ТЕБЯ будут говорить они. В ответ. Именно об этом я и собираюсь написать книгу.
На запрос про «разогни руку» я ответила лаконичным словом «потом» и улыбнулась, взглядом задвигая провокатора на его место. И смягчила свое действие:
— Цветок у меня там
— О, у меня тоже цветок на спине!
И все счастливы.
Я крутила второй сосуд. Разумеется,это была бутылка. Я даже резьбу на нее нанесла для пущей идентичности.
— А вы гончарный круг оставите?»
— Гончарный круг будет на пропускной. Вам доступа не будет. Не положено, — ответил смотритель.
— А вазы, вазы оставите?, — спросил Вадим.
— Вазы оставлю, — ответила я.
— Может вы и сами останетесь???
Все посмеялись, я отшутилась.
Мне удалось словить и намотать их блуждающее внимание на гончарный круг, все неотрывно смотрели за моей работой, Вадим все время подсказывал мне, что «вон там царапина, а вон там кусочек прилип», начали спрашивать про глину, про технологию, а затем и про меня саму. Как я к этому пришла, реально ли этим зарабатывать. Я отвечала на все честно, как есть. И сказала главную свою мысль: если бы наступил конец света, а у меня остался гончарный круг и глина — я б вообще не парилась. Потому что время останавливается.
— ТАК СОБЕРИТЕ! Вы не представляете,что это. А тут главное сидеть и учиться, учиться.
— Потом будем вам вазы крутить!
У меня в голове нарисовалась картинка из Игры престолов, как я, Дейнерис неопалимая и вокруг меня освобожденные рабы.
— Давайте вы сделаете все возможное, что требуется от вас, а я — от себя: вы научитесь гончарить, а я пока завоюю мир.
Мы посмеялись, мне помогли помыть и упаковать круг.
Люди с дальних парт начали уходить, те, кто сидел ближе не расходились. Задавали вопросы, когда я приеду и можно ли будет попробовать.
— Я приеду.
Мы попрощались и я пошла обратно, слой за слоем, через решетки и замки пробираясь в Мир свободных людей.
Далее был путь в Иркутск, душный автобус, разговоры о человеческих судьбах, планы поездки в женские и подростковые колонии… в душном автобусе ехала голова 29 лет, пропущенная через мясорубку. Феномен того, что там я себя ощущала прекрасно, догнал меня позже: чувствовала себя я по прежнему прекрасно, но сознание мое застряло в текстурах решеток и проволоки. Как от многочасового перелета, я слетала в параллельный Мир, сама того не осознавая. И Осознание, понимая, как оно важно для меня, милостиво, с ложки начало кормить меня выводами, философией, и новым блюдом — моими черными, безликими цветами.
— А вы в тюрьме сидели, да?
— Эээээ…нет и, надеюсь, не буду.
— А че у вас татуировки?
Меня мучает вопрос: это шутка такая была, или он серьезно?
— А если вдруг сяду в тюрьму, спокойно отсижу положенный мне срок, только глину мне дайте.
Говорить о таких вещах спокойно и честно, на что не зажмутся люди напротив и почувствуют себя людьми равными тебе. Я понимаю, что попасть в тюрьму — элементарно. Особенно, если ты автовладелец. Всякое бывает и все может в миг поменяться с ног на голову. А там, в аудитории, нет прошлого и будущего. Есть только момент. И этот момент мы все проживали без стресса и недопониманий. Стрессов и негатива хватает в любой жизни: на свободе ли, в тюрьме ли.
— А вы еще по колониям поедете, да?
— Да.
— Не надо. Приезжайте лучше к нам.
У меня звенели руки, я не люблю задержки, особенно в таких местах. Но потом психолог заговорила опять: «Вы знаете, я же после мероприятий подобных всегда беседую с осужденными, мы рассуждаем и обсуждаем произошедшее. И знаете, что удивительно? Они туда приходят не посмотреть на девушку, им ДЕЙСТВИТЕЛЬНО интересно. Они совершенно другие после ваших встреч. Одухотворенные, мыслят позитивно, подвижки в головах заметны, мысли светлые и поведение другое. Многие вдохновляются отсидеть срок досрочно, что-то менять».
Мужчины стояли на крыльце, улыбались и здоровались. Полная аудитория в том числе много новых лиц. Те, кто меня уже видел, все улыбались мне, здоровались, о чем-то спрашивали. Ко мне подошел новый человек, неопределенного возраста с молодыми глазами. Представился Денисом и сказал: «Я хочу попробовать полепить, почувствовать себя Творцом. Как Господь наш». Мне такая реплика сразу врезалась в голову, при знакомстве просто так такие слова не бросают, только если тебя сейчас эта тема не жарит, как курочку гриль. Все комментарии от Дениса были на Божью тему, «Я обрел Бога здесь и чувствую Его» — были его страстные слова. «Я очень рада, Я тоже обрела Его. Только не здесь. Вам есть с кем поговорить об этом здесь? От вас не отворачиваются люди?», «Есть. Не отворачиваются».
Я начала работать с другим человеком, я его уже видела до сегодняшнего дня. У него было очень серьезное лицо и маленькие руки. Пальцы. Из толпы вылетела шутка про «сидеть еще 30 лет», и я, глядя на его руки, задумалась: «что эти руки сделали миру, что его упекли так надолго?»
«А еще пост прочищает мозг! Попостишься и сразу новый человек» — сказал Денис. Я, Денис и психолог были действующими актерами на маленькой сцене для двадцати человек. Все слушали наш разговор. Кто-то из толпы задавал вопросы, кто-то выдавал высокофилосовские заключения и я тоже ставила галочки в своей голове, отмечая, что ЧЕЛОВЕК ЭТО ОЗВУЧИЛ. А другие УСЛЫШАЛИ.
Мы развивали гончарную тему, как потенциальную занятость для осужденных, я сказала: «Для обжига нужно 1000 градусов по цельсию. Такая температура есть только в моей муфельной печи и в аду».
— Ну тогда мы там и обожжем, — проскочила самоироничная шуточка справа.
— Неплохо-неплохо.
Психолог умело подхватывала мои примеры из жизни и развивала тему йоги, вегетарианства и практики служения, которую я избрала для себя. В сосредоточенные, открытые уши влетала высокая информация, которая имела шанс осесть, а не вылететь в трубу одинаковых дней.
Я смотрела на лица, обращенные ко мне, мне было без разницы, что за душой у каждого из них, это уже в прошлом. И важно не закапывать этих людей в их прошлом, а показать,что будущее есть. И покаяние, осознание-оно приходит не через отсечение от мира. А через работу с головой.
Третий человек сразу сказал, что он не про это все ручное, у него не получится и прочее… он слепил сложнейшую вещь и сразу понял, как обращаться с глиной, разбив на глазах свою же иллюзию.
Некоторые заключенные проводили нас до ворот, Вадим-художник, как и в предыдущие два раза, любезно взял тяжелый пакет с глиной и донес до самого выхода с зоны.
Сидя в кабинете смотрителей мне сказали, что сделал человек с маленькими руками. Статья 105 прозвучала 8 раз. Он убил восьмерых.
*** Продолжение следует.